Мне было всего 5, но я отчетливо помню, что на дворе был декабрь, а новая Конституция 1977 года, принятая 7 октября, давала мне, как маленькому гражданину Советской страны, чуть больше свобод, но и декларировала новые обязанности. Одной из таких моих обязанностей, была покупка хлеба для семьи.
В тот раз, мама снабдила меня "сеткой" (старинный аналог современного пакета) и достала из кошелька 50 копеек.
- Купи буханку белого (24 копейки) и себе с Максимом две пачки пластивцов (овсяные хлопья, по 7 копеек пачка).
Я ответственно кивнул и выскочив за порог, помчался к "Нашему" магазину. "Хлебный" был закрыт, а длинющая очередь говорила о том, что хлеб еще не завезли. Я решил действовать на опережение и, резко развернувшись, побежал к другому магазину, находившемуся в двух кварталах от дома, куда хлеб завозили чуть раньше. Там я и совершил покупку. Купил и хлеба и пластивцов. Распечатав свою пачку, сняв варежку с правой руки, я с удовольствием хрустел сладкими хлопьями за ушами и белыми хлопьями снега под ногами. Путь домой был неблизким. Но торопиться было некуда. Это-то меня и сгубило.
Держа пачку хлопьев в левой руке, я, волей-неволей, постоянно нащупывал монетки, позвякивающие в моей левой варежке - сдачу, оставшуюся от покупок - желтенькую "двушку" и белый "десятчик". В тот самый момент меня и посетила крамольная мысль...
- А где остальная сдача? - спросила мама, забирая у меня вывалившуюся из варежки двухкопеечную монетку.
- Это все, что мне дали, - уверенно ответил я, завозившись со шнурком ботинка, чтобы не встречаться с мамой взглядом.
- Может ты потерял монетку? Тебе еще 10 копеек должны были дать, - настаивала мама.
- Нет, не потерял, - зачем-то соврал я, хотя на этом все могло бы и закончиться (я ведь раньше никогда не врал маме и она об этом знала), - Мам, я же нес сдачу в варежке. Как же я мог ее потерять?
- Одевайся! - скомандовала мама и я почувствовал в ее голосе неотвратимую беду.
- Зачем?
- Одевайся, говорю! Зашнуровывай ботинки!
Всю дорогу до магазина, мы шли с мамой молча. Я, в преддверии чего-то жутко страшного, а мама... Мама просто молча тащила меня за собой, так как я все время поскальзывался, утопал в снегу и то и дело шнуровал свой ботинок. Мой мозг судорожно бился в моей маленькой черепной коробке. Казалось, что пульсация, вот-вот достигнет такого предела, что я упаду в обморок. Да к тому же, я не успел переложить "десятчик" из кармана брюк обратно в варежку. Мое тесное, зимнее пальто сковывало, не давая даже вздохнуть, да, к тому, же, мама держала меня за руку, а как одной рукой снять варежку, и ей же вложить обратно 10 копеек, потом надеть эту варежку на руку, я не знал.
Но меня спас случай.
Когда мы с мамой вошли в магазин, она выпустила меня из рук и я ловко проделал свою операцию "по возвращению монеты на место". И, в тот момент, когда мама наклонилась ко мне и пытливо заглянув мне в глаза, громко, так, что казалось услышала вся очередь и продавец, поинтересовалась:
- Эта тетя тебе хлеб продавала?
- Мам, - тихо заскулил я, - я кажется ее нашел...
- Кого нашел?
- Денежку. Она в варежке была. Наверное застряла...
- Как застряла? Я же сама проверяла!
- Вот... - и я, сняв варежку, продемонстрировал ей монету.
Я вдруг понял, что вся очередь смотрит на меня. И, вот тут я не выдержал. Из мох глаз вдруг прыснули слезы. Мама буквально выволокла меня из магазина. Чувствуя, как приливает кровь к глазам, застилая мне взгляд и как расползается жжение в пятой точке от предстоящей встречи с папой и его ремешком, мои ноги отказывались вообще куда-то идти.
- Ты мне не хочешь ничего рассказать? - спросила мама уже на улице.
Она понимала, что я хотел бы ей что-то сказать, но буквально умирал, удушаемый слезами, страхом и стыдом. Она понимала и потому требовала:
- Так, успокойся сейчас же, пока я все не рассказала папе. Успокойся и расскажи мне, как ты ее нашел.
Я смог только успокоиться, но ответить не смог. Мне было нечего сказать в свое оправдание. Я лишь представлял себе, как будет краснеть моя задница от соприкосновения с хлестким ремнем, и судорожно искал в себе внутренние силы, чтобы противостоять неминуемой боли.
- Ты можешь мне пообещать, что это никогда не повторится? Что мне больше не придется краснеть перед людьми?
Я кивнул и обнял маму за шею. Крепко-крепко. Мне не хотелось, чтобы она краснела...
_______________________
(с) Вспоминал Вячеслав Лим, 24 октября 2016 года.
P.S. С Днем Рождения, мам! Здоровья тебе большого и счастья от общения с правнуками! Я очень тебе благодарен за тот урок ))) Ты лучший на свете воспитатель!
В тот раз, мама снабдила меня "сеткой" (старинный аналог современного пакета) и достала из кошелька 50 копеек.
- Купи буханку белого (24 копейки) и себе с Максимом две пачки пластивцов (овсяные хлопья, по 7 копеек пачка).
Я ответственно кивнул и выскочив за порог, помчался к "Нашему" магазину. "Хлебный" был закрыт, а длинющая очередь говорила о том, что хлеб еще не завезли. Я решил действовать на опережение и, резко развернувшись, побежал к другому магазину, находившемуся в двух кварталах от дома, куда хлеб завозили чуть раньше. Там я и совершил покупку. Купил и хлеба и пластивцов. Распечатав свою пачку, сняв варежку с правой руки, я с удовольствием хрустел сладкими хлопьями за ушами и белыми хлопьями снега под ногами. Путь домой был неблизким. Но торопиться было некуда. Это-то меня и сгубило.
Держа пачку хлопьев в левой руке, я, волей-неволей, постоянно нащупывал монетки, позвякивающие в моей левой варежке - сдачу, оставшуюся от покупок - желтенькую "двушку" и белый "десятчик". В тот самый момент меня и посетила крамольная мысль...
- А где остальная сдача? - спросила мама, забирая у меня вывалившуюся из варежки двухкопеечную монетку.
- Это все, что мне дали, - уверенно ответил я, завозившись со шнурком ботинка, чтобы не встречаться с мамой взглядом.
- Может ты потерял монетку? Тебе еще 10 копеек должны были дать, - настаивала мама.
- Нет, не потерял, - зачем-то соврал я, хотя на этом все могло бы и закончиться (я ведь раньше никогда не врал маме и она об этом знала), - Мам, я же нес сдачу в варежке. Как же я мог ее потерять?
- Одевайся! - скомандовала мама и я почувствовал в ее голосе неотвратимую беду.
- Зачем?
- Одевайся, говорю! Зашнуровывай ботинки!
Всю дорогу до магазина, мы шли с мамой молча. Я, в преддверии чего-то жутко страшного, а мама... Мама просто молча тащила меня за собой, так как я все время поскальзывался, утопал в снегу и то и дело шнуровал свой ботинок. Мой мозг судорожно бился в моей маленькой черепной коробке. Казалось, что пульсация, вот-вот достигнет такого предела, что я упаду в обморок. Да к тому же, я не успел переложить "десятчик" из кармана брюк обратно в варежку. Мое тесное, зимнее пальто сковывало, не давая даже вздохнуть, да, к тому, же, мама держала меня за руку, а как одной рукой снять варежку, и ей же вложить обратно 10 копеек, потом надеть эту варежку на руку, я не знал.
Но меня спас случай.
Когда мы с мамой вошли в магазин, она выпустила меня из рук и я ловко проделал свою операцию "по возвращению монеты на место". И, в тот момент, когда мама наклонилась ко мне и пытливо заглянув мне в глаза, громко, так, что казалось услышала вся очередь и продавец, поинтересовалась:
- Эта тетя тебе хлеб продавала?
- Мам, - тихо заскулил я, - я кажется ее нашел...
- Кого нашел?
- Денежку. Она в варежке была. Наверное застряла...
- Как застряла? Я же сама проверяла!
- Вот... - и я, сняв варежку, продемонстрировал ей монету.
Я вдруг понял, что вся очередь смотрит на меня. И, вот тут я не выдержал. Из мох глаз вдруг прыснули слезы. Мама буквально выволокла меня из магазина. Чувствуя, как приливает кровь к глазам, застилая мне взгляд и как расползается жжение в пятой точке от предстоящей встречи с папой и его ремешком, мои ноги отказывались вообще куда-то идти.
- Ты мне не хочешь ничего рассказать? - спросила мама уже на улице.
Она понимала, что я хотел бы ей что-то сказать, но буквально умирал, удушаемый слезами, страхом и стыдом. Она понимала и потому требовала:
- Так, успокойся сейчас же, пока я все не рассказала папе. Успокойся и расскажи мне, как ты ее нашел.
Я смог только успокоиться, но ответить не смог. Мне было нечего сказать в свое оправдание. Я лишь представлял себе, как будет краснеть моя задница от соприкосновения с хлестким ремнем, и судорожно искал в себе внутренние силы, чтобы противостоять неминуемой боли.
- Ты можешь мне пообещать, что это никогда не повторится? Что мне больше не придется краснеть перед людьми?
Я кивнул и обнял маму за шею. Крепко-крепко. Мне не хотелось, чтобы она краснела...
_______________________
(с) Вспоминал Вячеслав Лим, 24 октября 2016 года.
P.S. С Днем Рождения, мам! Здоровья тебе большого и счастья от общения с правнуками! Я очень тебе благодарен за тот урок ))) Ты лучший на свете воспитатель!
0 Комментировать:
Отправить комментарий